78-летний Александр Разеев пять лет провел в архивах, воссоздавая историю родного села Малое Ишуткино. Он раскопал историю собственного рода с 1667 года, а после — родословные всех ныне живущих односельчан. Все узнанное пенсионер упорядочил, разбил на главы и как сумел переписал литературным языком. А в конце 2019 года издал книгу «Село Малое Ишуткино и его обитатели». Он думал, что люди обрадуются и оценят его труд, но вышло иначе. Оказалось, прошлым дорожат не все, а многие и вовсе не хотят знать правду о своей истории
Колхозник
Малое Ишуткино — крохотное чувашское село в Самарской области. До того как его историей заинтересовался Александр Разеев, о селе практически не было никаких сведений в открытом доступе.
Александр Лукич с женой Ириной живут в маленьком домике напротив старинной церкви Михаила Архангела. В книге Разеева ей посвящена отдельная большая глава.
По идеально чистому двору Разеевых гуляют белоснежные курицы. В доме выскобленные полы, зеркала и телевизор занавешены белыми скатертями. Две недели назад в Москве по непонятным причинам умер их сын Александр. На лице Ирины Разеевой не видно глаз, но Александр Лукич держится.
Гулять в селе некуда: одна центральная улица среди холмов. Первым делом Лукич ведет меня на кладбище: там похоронены предки и там, в самом начале, свежая могила сына. Перебирая на могиле Александра венки, присланные друзьями из разных городов и стран, Лукич, виновато улыбаясь, признается, что до смерти сына даже не знал, что у него было так много друзей.
Разеев не считает себя писателем или даже историком. Говорит о себе: «Я простой кохозник», проглатывая «л». «Жизнь была как у многих в те времена: школа, сельхозтехникум и армия, я там был авиационным механиком. Хорошо учился, после десятого класса школа давала мне направление в институт в Самару, но меня не пустили родители, такие же кохозники, как и я. Мы жили бедно, надо было работать. Я даже не помню, мечтал ли кем-то стать».
Разеев Александр Лукич
Фото: Евгения Волункова
Историю и литературу Разеев любил со школы, но изучать предметы глубже жизнь не позволила. После армии вернулся домой и начал работать в колхозе механиком по трудоемким процессам. Иногда из любопытства приставал с расспросами к местным старикам: кто такой Ишутка, почему его именем называется село, каким образом в селе сохранилась церковь, ведь в тридцатые все церкви вокруг уничтожили? Этим погружение в историю и ограничивалось. «Когда я всерьез увлекся, многих старожилов уже не было, — говорит Александр Лукич. — Так обидно, что раньше, когда старики наши были живые, мы не прислушивались к их рассказам, неинтересно было».
В 1983 году Лукич с женой и пятью детьми переехал в другой район, в поселок Новоспасский — там устроился в новый, большой совхоз. У них с женой в то время был худой дом без удобств, дети ходили в школу за пять километров, а Лукич столько же топал на работу. А в Новоспасском — цивилизация, асфальт, квартира с водопроводом, школа, детский сад, личный автомобиль с водителем — новая райская жизнь.
«На собеседовании директор совхоза задал мне вопрос: “Можешь установить угловые звездочки для навозного транспортера?” “Да я своими руками все делаю!” — ответил я. “Ну все, берем!”»
В Новоспасском раю Разеевы прожили до пенсии, а затем вернулись в Малое Ишуткино.
Дети Александра Разеева Елена и Виктор
Фото: из личного архива
«Дети к тому времени разъехались, мы вдвоем с женой остались в четырехкомнатной квартире. Там что, в прятки играть? — говорит Лукич. — И вот тогда, на пенсии, это мое увлечение историей и началось».
Зов предков
В сельских газетах Лукичу иногда попадались исторические заметки о соседних селах. «Когда и кем основано, как развивалось, какие памятники сохранились, чем люди жили в войну и тому подобное. Я задумался: а что я знаю о своем селе? Пошел приставать к старикам, по их рассказам написал первую книгу. Но факты у них разнились: кто-то, например, говорил, что Ишутка был чуваш, кто-то — что мордвин. Многого не знали старики, много было неточностей, так что я, не найдя нигде официальных данных и дат, решил поехать в самарский архив».
Александр Лукич на лавочке возле своего дома
Фото: Евгения Волункова
Работать с архивом Александр Лукич не умел. Просто пришел и сказал, что он неравнодушный житель, который хочет узнать родное село. Работники архива ему все показали — и Лукич нырнул в бумаги. Вынырнул через неделю.
Из той, первой, поездки Разеев привез факты о том, что Ишутка все-таки был чуваш (тем самым развеяв многолетний спор между чувашами и мордвинами). Также уточнил, кто был первым церковным батюшкой, и откопал много другой уникальной информации.
Обалдев от количества неизвестных и интересных фактов, которые хранит архив, Лукич через некоторое время снова поехал в Самару. Там ему рассказали о существовании метрических книг, с которых можно начать изучение своего рода.
«Я туда полез и начал со своего отца и деда искать предков. Копал все дальше вглубь. Докопал до 1600 годов. Узнал родословную, откуда Разеевы пошли. Потом начал другие фамилии искать по селу. И по метрическим книгам восстановил фамилии всех жителей Малого Ишуткина начиная с 1762 года. Кто когда родился и умер, на ком женился, откуда родом».
Перерыв и переписав самарский архив (сколько раз он туда ездил, сосчитать не может), Александр Лукич отправился в Оренбург. «Наше село только с 1861 года стало относиться к Самарской губернии, а раньше тут была Оренбургская губерния, — говорит Разеев. — В их архиве тоже могли быть важные данные о селе. Меня это затянуло как наркотик. Я хотел узнать как можно больше».
Дом, в котором вырос Александр Разеев
Фото: из личного архива
В Оренбурге Разеев никого не знал, денег на гостиницу у него не было. Поэтому ночевал на вокзале. «Утром просыпался, шел в архив. Вечером возвращался на вокзал — и так провел неделю. Я там много данных нашел! Какие были тут территориально-административные деления, какие волости… За одну неделю конечно, всего не сыщешь, я же все от руки переписывал, это долго. Так что потом поехал туда снова».
Весть об увлечении Лукича распространилась по селу, и когда он во второй раз собрался в Оренбург, местный батюшка дал ему на дорогу тысячу рублей. Параллельно пенсионер выяснил, что в Оренбурге у него живет знакомый. Нашел его контакты, позвонил. Тот пообещал в следующий приезд его устроить и поселил Лукича в оплаченный хостел. «Помог как земляк земляку», — радуется Лукич.
Отчим Александра Лукича Михаил и мать Фекла Разеевы
Фото: из личного архива
После Оренбурга Разеев отправился в архив в Казань. Там уже жил в хостеле за свой счет. Затем поехал в Москву, где его встречал, приютил и водил сын Александр. Потом снова в Самару… Поездки по архивам сильно ударили по бюджету стариков, они экономили на всем, на чем могли. Многие нужные Разееву архивные данные есть в открытом доступе в интернете. Чтобы минимизировать затраты на поездки, дети подарили Лукичу ноутбук и установили интернет. 75-летний (тогда еще) Разеев освоил интернет и печать одним пальцем. Дела действительно пошли чуть лучше, но ездить по архивам он все равно не перестал. Жена Ирина при этом мужа не ругала, а, наоборот, поощряла. «Дело же хорошее, — говорит она. — Мы хоть узнали о своих предках!»
Село Малое Ишуткино
Фото: Евгения Волункова
«Я даже нашел некоторых родственников! — восклицает Лукич. — Вот работает в исаклинской больнице инфекционист. Он стал интересоваться книгой, попросил ему оставить. Я ему повез — и он рассказал, что его родители родом были из нашего села. Я спросил фамилию, поднял свои документы, метрические книги и нашел, что они Разеевы были, оказывается. “Мы, говорю, с тобой родственники, представляешь?”
А еще у меня был хороший друг, мы с детства дружили до самой его смерти. Оказывается, мы с ним тоже были родственниками. Жаль, не успел ему это сообщить».
Денег нет, но вы пишите
В результате многолетней работы (Лукич кропотливо переписывал и перерисовывал все, что имеет отношение к селу и его жителям) колхозник Разеев собрал у себя дома подробнейший архив о родном селе. Содержание второй книги богатое. Он разобрал все найденные ревизские сказки, сравнил статистические данные в разных документах (количество жителей, домов и тому подобное), нашел погрешности. Рассказал про всю округу, родники, овраги, быт сельчан в разные годы, про Пугачевский бунт, военные годы, что ели, чем болели, когда и в каком количестве умирали. Написал о том, как жители Ишуткина выживали во время голода в Поволжье, как образовались колхозы…
Неурожайный голодный 1921 год
Собранной информацией хотелось делиться, тем более что на этот раз в достоверности фактов пенсионер был уверен. Решил издавать новую книгу.
Материал для книги Александр Лукич собирал по архивам пять лет
Фото: из личного архива
Тысяча рублей от батюшки и хостел от земляка — вся помощь, которую Лукич получил от людей, работая над книгой. На вопрос, почему не просил денег на сбор информации у жителей или даже у района (дело-то общее и важное для всех), пенсионер отмахивается: «Да ну, попрошайничеством заниматься! Стыдно. Как-то управились сами».
Денег на издание книги у Разеева, конечно, не было. Он не смог нанять ни редактора, ни корректора, ни дизайнера. Рукопись набрали дочери, сверстали знакомые. Дочь Елена набирала папину книгу каждый вечер после работы в течение примерно полугода. «Папа освоил компьютер, но печатать ему было трудно, поэтому я вызвалась помочь, — говорит Елена. — Пока набирала, узнала массу интересного о селе и своих предках — папа проделал колоссальную работу!»
«Когда дошло до печати, я попросил помощи у района, — рассказывает Разеев. — Не дали. Напечатал за свой счет 50 экземпляров. Когда напечатал, привез в район счет на 17 тысяч, попросил оплатить хотя бы его. Сколько труда, сколько поездок было! Говорят, не могут. Могут только книги у меня купить по себестоимости для библиотеки. Я говорю: нет, так не пойдет.
Александр Лукич в школе (в первом ряду, четвертый слева)
Фото: из личного архива
Я раздам лучше родственникам и сам продам. Продавал по 500 рублей. Кто-то купил (один знакомый, например, сразу четыре книги увез в Тольятти), но больше раздал, конечно. Многим история села не интересна. Я вот соседу рассказываю, говорю, вся твоя родословная тут есть, предки предков, пра, пра, пра… А он говорит: зачем мне это нужно? И много таких. И покупать книгу не хотят, берут у соседа».
Никакой реакции
В Малом Ишуткине уже много лет ничего не происходит. И выход книги о селе и его жителях, безусловно, знаковое событие не только для села, но и для района. Тем не менее в Ишуткине не было презентации и даже реакции на книгу от районных чиновников.
Александр Лукич на прогулке по селу
Фото: Евгения Волункова
«Меня звали в район рассказать про книгу, но почему-то не состоялось, — говорит Разеев. — Начальник районного архива сказала мне, что купит книгу. Я ее привез, она говорит, мол, бухгалтерия сказала, что я обязан отдать им книгу бесплатно. Обязан! Краеведческий музей книгу покупать тоже не захотел. Купила только директор районной библиотеки. А про презентацию я думал, было бы здорово собрать наш народ, рассказать о книге и селе. Я даже придумал викторину для школьников. Как овраг тот называется, лесок. Чтобы знали ученики хоть немного о родном селе. Никто же ничего не знает! А у меня в книге все есть! Но меня не звали, а сам я постеснялся предложить. Вот только договорился с завклубом о том, чтобы поставить в клубе стенд об истории села. Но и это дело пока не сдвинулось».
Местные жители, по словам Разеева, на книгу отреагировали «по-разному». «Не всем она понравилась, я даже нажил себе врагов, — грустно говорит пенсионер. — Все потому, что я правду написал, а правду у нас не любят, оказывается». На этой фразе умолкает и уходит во двор, чтобы загнать на ночь кур в сарай. Белые курицы сбегаются ему навстречу и трутся об ноги. Четырех породистых кур Лукич загоняет в маленький сарайчик: делает из доски лесенку и говорит: «Давайте, дорогие, домой!» Птицы по очереди запрыгивают на доску, с нее — в сарай. «Вот молодцы, спокойной ночи», — говорит курицам Лукич. Животных Разеев любит и обижать не смеет. Головы курам отрубает жена Ирина — она это ловко делает с младых ногтей.
Жена Александра Разеева Ирина в юности
Фото: из личного архива
Ирина резала овец, когда старики их держали, и она же топит котят, которых регулярно приносят кошки. Одного котенка Лукич недавно спас и припрятал. «Вот смотри, — приоткрывает дверь сарайчика рядом с курицами. Там, замотанный в какие-то тряпки, спит котенок размером с ладошку. «Скоро мама придет», — говорит ему пенсионер и тихо, чтобы не разбудить, закрывает дверь.
Зачем эти сплетни?
Утром я иду по селу, расспрашивая встречных о книге Разеева. Женщина с длинной косой «в курсе событий», но «прочитать еще не успела». Женщина с пакетом и цветами тоже «слыхала про книгу», но ей это не интересно. Немой пожилой мужчина жестами объяснил, что знает про книгу, но не читал, потому что ему не интересна история села. Я дошла почти до самого конца улицы, но так и не встретила никого, с кем можно обсудить книгу. Проходя мимо клуба, закрытого на замок, посмотрела на стелу с фамилиями погибших в Великую Отечественную войну и вернувшихся жителей села. Ее установили благодаря Александру Лукичу. Он «добыл» фамилии фронтовиков в архивах и настоял на том, чтобы в селе установили знак памяти.
Малое Ишуткино
Фото: Евгения Волункова
С Центральной улицы сворачиваю на Заречную. В некоторых дворах сохранились старинные амбары, а на домах — резные наличники. Стучусь в дома — никого. Из живых на улице только козы. В дальнем конце мне все-таки открывают. Жительница по имени Галина читала книгу Лукича и находит ее ужасной. По ее словам, когда книга вышла, село «гудело две недели». Хоть покупали ее неохотно, но из рук в руки передавали: всем было интересно почитать про своих. Когда прочитали, «задохнулись от возмущения».
— Моя мама эту книгу купила, чтобы почитать про свой род. А он там чисто деревенские сплетни собрал, — возмущается Галина. — Кто от кого родил, кто кому дал, кто кому не дал… Не знаю, как про село в целом, но там далеко все не правда. Ну не то что не правда, чисто сплетни. Он мою бабушку задел: с этим жила, вот от этого родила вне брака, а вот с этим еще чего-то. На самом деле у нее муж на войне погиб, от него дочь была, она умерла. Про нее он ни слова! Потом она выходила замуж официально, развелись, потом она сошлась с другим мужчиной, уже без брака. А он кислое с пресным смешал. После войны, понятно, рожали от кого придется, с женщин брали деньги за бездетность, конечно, женщины рожали! И от калек, и от женатых, и от всяких, лишь бы родить. И мужиков не хватало… А про себя он не написал… Вот в любую семью пойдите, вам все скажут. Он у нас не брал согласия, чтобы написать про нас. У меня сестра родила без мужа, он написал, от кого да когда, а про своих не написал ничего! Это его счастье, что теть Поля у нас умерла, а то бы она ему устроила кукуськину мать! Многие возмущаются, очень многие. Зачем эти сплетни?
— Архивные?
— Нет, это его, в архиве где такое напишут?
— Но пишут же места рождения, даты, браки… То есть благодарности за его труд, за то, что он раскопал информацию о вашем селе, роде, вы не испытываете?
— Какая благодарность! Нет, абсолютно. Это я могу так же… Ну что там особенного в архиве можно взять? Ну так и я могу в интернете взять.
— Ну вы же не пошли в архив, а он пошел.
— То, что он писал об истории колхоза, партии там, это у нас в газете районной периодически выкладывают… Мое мнение такое: книга — говно и такое не пишут.
Техникум, в котором учился Александр Разеев
Фото: из личного архива
Еще одна жительница села, открывшая мне дверь, тоже недовольна книгой Разеева.
— Эту книгу полностью я не читала и покупать не стала, — говорит пенсионерка Татьяна. — Во-первых, она дорогая. А во-вторых, зачем мне покупать ту книгу, в которой я не со всеми вещами согласна?
— А если вы не читали, откуда знаете содержание?
— Два раза она ко мне попадала через знакомых. Я посмотрела обрывочно, про своих, про его, про некоторых других. Дело вот в чем. Сын у меня историк по образованию, но здесь работы не нашел. Он тоже интересовался историей края. И я не знаю, чья была идея книгу написать, но начинали они историю собирать вместе. Алеша (сын) начал в архивах работать, но знаете, как там работать: то деньги дерут, то надо через интернет с кем-то связываться… В общем, в архивы он не ездил, но они с Лукичом эту книгу хотели писать вдвоем. А получилось так, что Лукич собрал сплетни и написал сам.
— Почему сплетни, он же в архивах все нашел?
— Какие у него архивные данные? У Алеши более глубинные сведения, откуда род начался. Он через интернет искал… Он говорил вам, что соавтором мой сын должен был быть? Он издал книгу, а про Алешу там только приписка.
— А чем фактически вы недовольны?
Разрушенный дом в Малом Ишуткине
Фото: Евгения Волункова
— Там такие данные… Вот у Нади дочь родила без мужа. Он это написал. А про себя он умолчал. Там про всех грязь, а про себя грязь он не показывает… А вот эти вот браки в старые времена не всегда заключались… И сейчас-то не всегда. Он написал немножко неправильно про нас. Откуда он все это брал?
— В архиве.
— Но ведь, во-первых, архивы не все сохранились. Во-вторых, он пользовался архивами о жизни наших родителей. А вот в древности он особенно не влезал, мне кажется.
— Ну как же, там есть данные обо всех жителях с момента основания села.
— Я хочу подчеркнуть, что книгу эту я не читала. Зачем мне копаться там, с чем я не согласна, что недостоверно? Алеша говорил, что тут неправильно, тут неверно, искажено. В архиве так, а он немножко по-другому написал. Одну и ту же мысль можно ведь выразить разными словами — и смысл может измениться. Так что если человек не специалист в этом плане…
Обиделись на правду
Пересказываю Александру Лукичу разговоры с недовольными жителями. Он расстраивается.
Александр Лукич дома
Фото: Евгения Волункова
«Обидно, что я писал книгу для людей, а в итоге нажил врагов. Некоторые со мной даже не здороваются. Я ведь сначала для своих писал, про своих все искал. А потом подумал: а давай я найду и про других информацию, им ведь наверняка понравится! В этой книге все в основном написано по документам. Есть кое-какие пересказы от старожилов, но это не касается конкретных жителей. Получается, на меня обиделись за правду. Вот одна тут говорит, что я про ее мужа написал, что он незаконнорожденный. Но я же не выдумал это, вот документы! В них так написано. Все, я враг. Другая обиделась на то, что я написал, что она родилась в тюрьме. Ну я про всех писал, что в архивах нашел. А они обиделись! Одна даже говорила, что в суд на меня подаст. А что я такого сделал? Я же не выдумал!»
О сыне Татьяны Разеев говорит, что Алексей на самом деле помогал ему на первых порах и добыл в интернете сведения о третьей ревизской сказке 1762 года. «Я правда думал взять его в соавторы, — говорит Разеев. — Но все-таки там огромная работа вся моя и затраты мои… За его вклад в работу я в начале книги написал ему благодарность и перечислил, какие сведения он добыл. Мне кажется, этого достаточно».
Претензии жителей о сокрытии фактов о своем роде Лукич комментирует так: «Специально никакие факты я не скрывал. Все написал как в архивах».
В главе про Разеевых, действительно, есть не только «приятные» факты. Лукич пишет как про незаконнорожденных («Родила она незаконно сына Владимира от Фомина Ильи Осиповича»), так, например, и о самоубийствах («Жизнь для моего дяди Федора Прохоровича стала невыносимой из-за постоянных скандалов с зятем и в 1964 или в 1965 году он повесился. Я узнал об этом по телеграмме, но меня из воинской части на похороны не отпустили. Так высохла еще одна ветка Разеевых»).
Александр в армии в Троицке со студентками во время соревнований
Фото: из личного архива
Впрочем, среди жителей Малого Ишуткина нашлись и благодарные. Учительница начальных классов Ольга Бурмистрова рассказала, что, как только книга вышла, ее муж, уроженец села, сразу ее купил.
«Это потрясающая работа, — говорит о книге Бурмистрова. — Мне было очень интересно читать, не могла оторваться. Когда читала про предков моего мужа, представляла всех людей себе. У меня двое детей, я рассказала им о них. Сами бы мы вряд ли нашли столько информации! Наш дом дало нам местное хозяйство. Мы слышали, что в нем когда-то жили какие-то зажиточные люди. А из книги я узнала, что эти люди — наши дальние родственники. По поводу обид… Александр Лукич написал так подробно про всех, чтобы люди представить могли, кто это такой. В деревне обо всем этом говорили между собой, но когда прочитали в книге, почему-то обиделись. Ну, недоброжелатели всегда найдутся, это такая междоусобица».
«Сейчас я уже думаю: вот дурак, не надо было писать ничего… — сокрушается Лукич. — На меня ведь и батюшка наш обиделся, еще за первую книгу».
Неблаговидные деяния
Одна из самых полных глав книги Лукича посвящена церкви. Он раскопал дату и место ее основания, имена и годы жизни всех священников. Добавил опровержение написанному в своей первой книге о том, откуда в их село перевезли церковь. «Старики рассказывали, что церковь построили в Шанталах (село в Шанталинском районе) и везли оттуда за 34 километра. Я так и написал. А оказалось, что Шанталы-то не те! Везли ее из Степных Шанталов в Кошкинском районе, это намного дальше!»
Церкви в селе Лукич посвятил большую главу
Фото: Евгения Волункова
«В 2014 году церкви было сто лет, — рассказывает Разеев. — Я к этой дате старался издать первую книгу. Помню, газета “Волжская Коммуна” писала про нашу церковь, что ее называют ворованной. Я все думал: почему? Оказывается, потому, что ее сначала в другом месте хотели построить. В репрессивные тридцатые церковь закрыли (все документы у меня есть!) в связи с якобы неухоженностью. А потом началась кампания по уничтожению церквей. В одном месте церковь под клуб перестроили, где-то снесли. В нашем селе проводили собрание за закрытие церкви. Ну там как? Спрашивают: “Кто против?” Попробуй руку не поднять! У меня есть документ с росписью жителей за закрытие церкви, и там есть подпись моего отца… В 1937 году церковь постановили отдать под клуб (у меня смета есть, сколько гвоздей надо, воды, извести, чтобы переделать здание). И когда приехали ломать… У нас рядом там амбары колхозные были, соломой крытые, и народ говорит: “Зачем ломать, давайте под зернохранилище отдадим!” А еще рассказывают, что женщина с грудным ребенком зашла в церковь и сказала: “Ломайте, но вместе со мной!” В итоге к народу прислушались и оставили церковь. До 1947 года она была зернохранилищем, потом ее открыли заново. У меня все есть в документах! Так церковь и сохранилась, единственная на районе».
Все, что Лукич нашел в архивах о церкви, отдал батюшке. Предложил при входе в церковь сделать стенд с ее историей. Батюшка, по его словам, документы взял, скопировал, но стенд так и не поставил. А когда вышла первая книга по рассказам старожилов, отец Олег вернул ее Лукичу со словами: «Я ее принять не могу, такое писать нельзя!»
«Это все из-за информации о предыдущем батюшке, отце Владимире, который был уволен за пьянство. Я про это написал, а батюшка говорит: “Зачем ты про это пишешь? Не надо про такое писать!” Все село об этом знает, а писать не надо, все в розовом цвете должно быть!»
Александр Лукич приставляет табуретку к шкафу и достает свои черновики — то, что он переписывал в архивах. Тетради испещрены мелким ровным почерком: схемы, таблицы, фамилии, справки, письма, клятва землемера, нарисованная от руки карта села с домами… Среди бумаг — жалоба жителей села на отца Владимира девяностых годов.
Священнослужители Архангельской церкви
Фото: из личного архива
«Вот здесь подробно написано, почему жители настаивают на снятии его с должности», — разворачивает Лукич посеревший от времени листок и читает вслух.
Жалоба жителей села на отца Владимира
«Вот из-за этой информации батюшка и был недоволен. Я в предыдущей книжке потом вычеркнул все, замазал. А в нынешней просто написал, что его “за неблаговидные деяния убрали, и он уехал в Сибирь”. Эту книгу я батюшке не стал дарить. Раз не нравится, что я пишу, что ж… А этот отец Владимир, когда его отстранили отсюда, все церковные документы, все архивы сжег от злости. А нынешний батюшка с 2000 года служит тут, он молодец».
«Внуки не верят, что у меня не было штанов»
Александр Лукич
Фото: Евгения Волункова
Положив руки на свою книгу как на Библию, Александр Лукич делится идеей: «Подумываю написать книгу о своей жизни. Для внуков своих. Потому что во многие наши с женой рассказы дети не верят. Вот как мы голодали в войну. Мой отец погиб еще до моего рождения. Я про него только знаю, что он валенки валял, ездил по деревням. Был женат на Вере из Малого Микушкина. И вот в который раз жена дома осталась, а он поехал на заработки. В Татарии познакомился с моей матерью Феклой и привел ее домой. А там жена Вера: “Здравствуйте!” Ну Вера и ушла…
Мы с матерью в войну и долго после были одни. Она была телятницей всю жизнь, тяжелый труд, а есть было нечего. Эти голодные детские годы мне в душу запали, все перед глазами стоит. Мы жили возле горы. Зимой там спуск, дети катаются. А я сижу дома и плачу, потому что не могу с ними кататься, мне надеть нечего. Голый сижу. Я плачу, и мать тоже плачет. А у нас тут были амбары колхозные с зерном. И мать оттуда стащила мешок из-под зерна и сшила мне штаны. И я помню, как она шьет, а я ее тороплю: “Быстрее, мама!” Вот внуки не верят, что у меня в детстве штанов не было. А мать мне рассказывала, что, когда на работу уходила, оставляла меня на печке одного, потому что не с кем: яслей-то нет.
Мать Александра Лукича Фекла Разеева
Фото: из личного архива
На веревку привязывала, чтобы я с печки не упал. Представляете, ребенок маленький на печке один! Или как она неделю таскала зерно по чуть-чуть, по зернышку, чтобы испечь хлеб. Помню, когда снег начинал таять, мы уже босиком по огороду ходили, собирали остатки картофеля с прошлого года. Траву ели: борщевик, сныть, крапиву. Я внукам когда такое рассказываю, они говорят, что это все сказки. Так что, наверное, это важно — написать для них такую книгу».
Еще много вопросов
Я прошу Александра Лукича написать согласие на публикацию его фотографий. Пенсионер берет листочек и начинает поразительно медленно выводить букву за буквой.
— Вы всегда так медленно пишете?
— Да, я же уже старый.
Александр Лукич переписывал данные из архивов от руки
Фото: Евгения Волункова
Пытаюсь представить, как Разеев сидит за столом в архиве и так же медленно переписывает в свои тетрадки сотни тысяч букв. Восклицаю, что это невероятный труд.
Лукич говорит: «Вообще-то, я не все нужные данные о селе нашел, у меня еще много вопросов! Например, я так и не узнал точную дату основания села.
Из архивов
Я с этим вопросом ходил в район, говорил: “Давайте установим официальную дату основания села!” Показал архивные документы. Директор краеведческого музея сказал, что это дело сложное… Так ничего и не получилось».
Лукич говорит, что очень хочет отыскать четвертую ревизию (перепись). Третья и пятая у него есть, а четвертую добыть пока не вышло. «Много неучтенных данных осталось, много пробелов, вопросов о советском периоде, кто был Ишутка, я тоже так и не выяснил… Про жителей охота узнать подробности еще, но это надо опять сидеть в архивах, копаться, снова на всем экономить…»
Пенсионер суетится, показывает блокнот, где записано, какие фонды еще нужно проверить, какую информацию отыскать.
Праздник дня урожая
Фото: из личного архива
— Столько всего еще я не нашел, но вот теперь, после такой реакции наших жителей на книгу, что-то нет желания. Даже не знаю, поеду ли… — Разеев отворачивается к окну. В окне яблони, купол церкви, холмы, пустая дорога. — Молодежь отсюда уезжает, — вздыхает Лукич. — Ныне живущие здесь помрут — и все закончится. В деревне никого не будет.
— Останется ваша книга, — говорю.
— Да, останется только книга, — помолчав, соглашается он.
https://takiedela.ru/2020/09/vse-chto-ostanetsya/?utm_referrer=https%3A%2F%2Fzen.yandex.com&utm_campaign=dbr
Евгения Волункова

Journal information